«Да это, батенька, черная оспа». Автор спортивных плакатов, который чуть не заразил всю Москву

Дикая история из СССР.

Если попросить иностранца назвать десяток вещей, символизирующих Союз, то пробравшись через обязательные красный флаг, серп с молотом, ракеты, икру, парады и олимпийского мишку, многие вспомнят о плакатах. 

Для миллионов советских граждан агитационные плакаты долгие годы заменяли главный источник информации. Появившись в годы гражданской войны, когда из-за дефицита расходных материалов графики пользовались всего двумя-тремя цветами (обычно превалировали черный и красный), агитки быстро стали массовым видом искусства. Довольно быстро сформировались плакатные жанры, главным из которых оставалась политическая и патриотическая пропаганда. Моор, Тоидзе, Кукрыниксы призывали уничтожать врагов, записываться добровольцем и работать на благо советской родины. В «Окнах РОСТА» работал Владимир Маяковский, выдавая огромное количество лозунгов, реклам, социальных и политических двустиший. Плакат, рекламирующий Резинотрест, утверждал:

Дважды лауреат Сталинской премии и заслуженный деятель искусств

Одним из главных советских плакатистов был художник Алексей Кокорекин, дедушка известной телеведущей.

Будущий график родился в начале ХХ века в городе Саракамыш (сейчас Турция), и после окончания художественной школы и техникума переехал в Москву. Молодой человек начинал с пейзажей и декораций к постановкам провинциальных театров, но познакомившись с творчеством «Общества станковистов», куда входили многие художники-плакатисты, решил попробовать себя в этом жанре. Первый агитационный плакат «От ударных бригад к ударным заводам, фабрикам» Кокорекин сдал в печать в 1930 году.

Уже через шесть лет состоялась его первая персональная выставка, где демонстрировались плакаты «Увеличим суточную работу паровоза», «Каждый осоавиахимовец – ударник!» и прочие. График любил изображать советских людей крупными, мужественными и сильными, похожими на спортсменов-тяжелоатлетов. 

В тот же период Алексей Кокорекин увлекся спортивной тематикой, которой занимался двадцать лет. Первыми плакатами графика, посвященными спорту, стали «Здоровый отдых», о катании на коньках, и «К труду и обороне будь готов».

По воспоминаниям его друга графика Виктора Иванова, Кокорекин любил спорт, особенно увлекался футболом и легкой атлетикой, ходил на матчи «Спартака» братьев Старостиных и сам с удовольствием участвовал в физкульт-минутках и марафонах.

В военные годы художник стал автором десятков известных всей стране плакатов, от «Смерть фашистской гадине!» до «Бить, чтобы дух вон!». Помимо этого, Кокорекин в качестве одного из участников политпросвета выезжал в авиационные полки, дислоцировавшиеся в Смоленской области, где оформлял стенгазеты, рисовал портреты летчиков, читал лекции. 

Самые известные работы, посвященные спорту (их фрагменты и сегодня используют в качестве иллюстраций), Кокорекин создал уже после войны. Это «Выше класс советского футбола!», «К новым победам в труде и спорте!», «Занимайтесь велосипедным спортом!».

Эти работы, издававшиеся миллионными тиражами, украшали множество спортивных залов и клубов по всей огромной стране. 

Свой последний спортивный плакат, «Выше знамя советского спорта», Алексей Кокорекин закончил незадолго до смерти.

Подхватил вирус оспы на похоронах брамина

Художник, которого всегда любили власти, жил по советским меркам роскошно: большая квартира в Москве, дача, машина, поездки заграницу в составе различных делегаций. Его работы выставлялись в Чикаго, Нью-Йорке, Мадриде, Париже, Венеции, Риме, Вене, Пекине.

В начале 1959 года Кокорекин собрался в Африку, регион, как говорили врачи, эпидемически неблагополучный. Художника привили от оспы, хотя в СССР болезнь была признана побежденной еще в 1936 году. Прививка не удалась, в Африку график так и не поехал, но отметка в медицинской карте осталась. Поэтому, когда в декабре того же года Кокорекин отправился в Индию в туристическую поездку, никаких дополнительных прививок ему не ставили. По другой версии, график даже не пытался сделать прививку: как раз в то время у него появилась молодая любовница, и он опасался, что укол негативно скажется на потенции. Поэтому Кокорекин просто подкупил регистраторшу и врача, получив необходимый штамп в прививочной карте.

В Дели художник с удовольствием посещал различные мероприятия, в том числе и те, которые не были запланированы в строгом распорядке советской турпоездки. По воспоминаниям хирурга Юрия Шапиро, один из местных гидов отвел графика на кремацию неизвестно от чего скончавшегося брамина, и Кокорекин даже приобрел оставшийся после него ковер. Накупив множество других подарков, художник отправился домой, причем КГБ позже установил, что к жене и близким Алексей попал далеко не сразу.

Дело в том, что в туристической визе Кокорекина датой прибытия в Москву значилось 22 декабря, а самолет прилетел 21-го. График тут же отправился к своей любовнице Наталье, с которой провел сутки, оставил у нее часть подарков, а на следующий день, подгадав время, отправился в аэропорт, где разыграл усталость после долгого перелета во время встречи с женой и дочерью. Вечером у Кокорекиных собрались гости, пришедшие послушать об экзотической стране и забрать подарки.

Умер через шесть дней после возвращения

На следующий день художник почувствовал себя плохо: температура, слабость, ломота в костях. Кокорекин отправился в поликлинику, где получил противопростудные лекарства и ушел домой. Состояние Алексея ухудшалось, через два дня его на скорой отвезли в Боткинскую больницу с подозрением на тяжелую форму гриппа, и положили в общую палату с другими гриппозными больными. Появившуюся на теле плакатиста сыпь врачи посчитали аллергической реакцией на антибиотики. Вскоре у Кокорекина появилась кровь в мокроте, нарушения дыхания и 29 декабря стало ясно, что он при смерти. В палату пустили родных – попрощаться. В ту же ночь художник умер. Ему было 53 года.

Врачи по-прежнему не могли понять, от чего так скоропостижно скончался график. Патологоанатом Краевский предположил, что это могла быть геморрагическая форма чумы, но при тщательном исследовании этот диагноз отвергли. 31 декабря сразу два человека, лежавших в Боткинской больнице, покрылись гнойничками, похожими на сыпь при ветрянке. Но одному из них было за шестьдесят, а ветрянкой после тридцати не болеют. Затем заболели еще трое. И тут кто-то вспомнил об умершем Кокорекине, чье тело до сих пор не выдали родным до окончания всех проверок. Краевский, к которому в гости приехал знакомый патологоанатом из Ленинграда лет 75, показал гостю тело художника. Тот, едва глянув на труп, уверенно заявил:

«Да это, батенька, variola vera – черная оспа».

Вспышка эпидемии

Сложно себе представить, какая паника поднялась в министерстве здравоохранения СССР. Вспышка опаснейшей болезни в самом центре Москвы, в переполненной в зимний период больнице. В столице Советского союза началась беспрецедентная операция, усложнявшаяся тем, что правительство, по традиции, старалось держать все происходящее в строгой тайне. На все инфекционные отделения города был наложен карантин, а КГБ начал устанавливать контакты Кокорекина. Это оказалось непросто. 

Для начала отыскали пассажиров самолета Дели – Москва, который еще и приземлялся в Ташкенте на дозаправку, а также таксистов, возивших Кокорекина. В карантине оказались его жена, дочь, жених дочери, их однокурсники, больше сотни пациентов поликлиники, куда обращался художник, приятели Кокорекина, бывшие у него в гостях в первый вечер и их семьи. Кроме того, выяснилось, что жена и любовница графика повели себя одинаково: бросились сдавать заграничные подарки в комиссионные магазины. 

Все, кто имел малейший контакт с Кокорекиным, его родными и друзьями, отправились на Соколиную гору, в инфекционную больницу, рассчитанную на пять тысяч коек. Остальных москвичей спешно прививали. Из бюджета были выделены огромные деньги, из бункеров, построенных на случай ядерной войны, спешно доставались складные койки, медицинские препараты. 27 тысяч медицинских работников за три недели привили пять с половиной миллионов (!) жителей столицы – подобных результатов история медицины еще не знала.

С 22 декабря по 3 февраля оспой переболело 46 человек, пятеро из них скончались (по другим данным, трое). Среди случаев заражения опасной болезнью были и такие: вирус по вентиляции проник в палату над палатой Кокорекина, где лежал подросток с гриппом, регистраторша заразилась от телефона, по которому говорил лечащий врач художника, а еще одним заболевшим оказался истопник, несколько раз проходивший по коридору мимо палаты графика.

Тело Алексея Кокорекина со всеми необходимыми предосторожностями было кремировано, однако и здесь советское чинопочитание осталось несломленным: дважды лауреата Сталинской премии похоронили на Новодевичьем кладбище.

Последняя в истории СССР вспышка черной оспы была остановлена благодаря беспрецедентным мерам, принятым советским министерством здравоохранения и службами безопасности.

--

Источники:

Ю. В. Шапиро, «Воспоминания о прожитой жизни»;

Н. Ларинский, «ЧП советского масштабаI»;

В. Зуев, «Многоликий вирус. Тайны скрытых инфекций»

В. Иванов, «О друге и собрате по оружию».

–-

Телеграм-канал блога:

Легендарный петушок Семина: выбрал из-за удобства, приносил удачу, а теперь Палыч не может его найти

Фанатские шарфы в СССР были роскошью. Их производство закрывала милиция, за кражу давали 8 лет тюрьмы

Фото: РИА Новости/Владимир Акимов ; tramvaiiskusstv.ru/ ; mutualart.com